Ущербность такого подхода первыми поняли западные ученые. В 20-30-е годы они противопоставили тейлоризму концепцию “человеческих отношений”, декларируя гуманистический подход к работнику. В СССР, наоборот, пропал интерес ко всякого рода исследованиям, и отечественная наука управления начала отставать от передового опыта. Предприятия потеряли самостоятельность. Поэтому исчезла необходимость разрабатывать на производстве такие важные вопросы, как, например, стимулирование работников, повышение их квалификации и т.д. Ни о каком научном подходе к управлению уже и речи не шло. Факты свидетельствуют о неумелом руководстве человеческими ресурсами - об огромных излишках рабочей силы, о потерях рабочего времени, массовых прогулах и нарушениях трудовой дисциплины, повышенной текучести кадров.

В 40-50-е годы школа “человеческих отношений” уже занимала господствующее положение в мировой практике управления. Она обогащалась развивающейся теорией организаций как социальных систем. Советская “теория” и практика ничего, кроме жесткого отпора “проискам” буржуазной идеологии, противопоставить не могла. Таким образом, до середины 60-х годов в СССР основное внимание уделялось совершенствованию технических факторов повышения эффективности производства.

Но в конце 60-х - начале 70-х годов резко возросла социально-экономическая направленность развития. Партия приняла курс на интенсификацию народного хозяйства. Это потребовало мобилизации всех ресурсов и факторов повышения производительности труда. В том числе и человеческого. В это время бурно развивались экономика труда и производственная социология. В центре внимания ученых и практиков - вопросы отношения к труду, проблемы текучести кадров, изучение системы трудовых ценностей, мотивации и других социальных факторов производства. Заводские социологи активно разрабатывали нормативы социального планирования, методы материального и морального стимулирования, профессионального отбора, подготовки и расстановки кадров, совершенствования условий труда, социально-психологического климата в коллективе. Но, несмотря на реальную отдачу прикладных разработок, использовались они очень редко. Работа с персоналом велась в основном все теми же технократическими, авторитарными методами. Ведущим принципом, явно или скрытно, оставалось принуждение.

В конце 70-х годов демографы прогнозируют новые социальные трудности. На начало 80-х годов предсказывают еще более острый дефицит кадров. Необходимость рационально использовать рабочую силу ориентирует на закрепление имеющихся ресурсов, на создание стабильных коллективов, благоприятного социально-психологического климата. Все большее внимание уделяется социальному планированию, управлению социальным развитием на предприятиях.

Во второй половине 80-х годов выдвигается проблема интенсификации производства за счет активизации и эффективной организации человеческого фактора. К этому периоду экспериментирование с новыми формами организации труда в СССР стало повсеместным, причем обнаружилось много общего с зарубежной практикой внедрения, хотя об этом предпочитали умалчивать. Особое внимание уделяется вопросам высвобождения и перераспределения работников в условиях перехода на новые методы хозяйствования, на хозрасчет и самофинансирование. При этом обнаружились такие негативные явления, как уравниловка, иждивенчество, огромные потери рабочего времени из-за простоев, прогулов и нарушений трудовой дисциплины, инертность и падение интереса к труду у большинства трудящихся.

В начале 90-х годов выдвигается проблема переподготовки и повышения квалификации работников, особенно руководящих. Популярными в это время стали зарубежные книги, в которых содержались советы ученых и специалистов о том, как работать с людьми. Но радость по поводу их появления вскоре омрачилась: многие из этих рекомендаций в России не “работали”.